Очередной мировой экономический кризис… Эти конвульсии капитализма, который по определению является самопожирающей системой, описывали еще Маркс, и Ленин, и Роза Люксембург, среди заслуг которой отнюдь не только придуманный женский праздник.
Нам всем очень трудно во время кризиса, действительно всем, начиная с руководителя крупной бизнес-структуры и заканчивая скромным ИП Ивановым. И каждый задает себе вопрос: да когда же все это кончится?
Отвечаем: оно кончится тогда, когда в мире (или хотя бы в отдельно взятой стране) прочно установится принципиально новый уклад общественного производства: экономика устойчивого развития.
Из самого ее названия – устойчивая – очевидно, что она не подвержена периодическим «опрокидываниям», в отличие от капитализма, неизбежно пульсирующего вследствие своего всепожирающего характера. Но установится ли когда-нибудь этот новый уклад, или устойчивое развитие – всего лишь очередной «город Солнца»?
Установится обязательно, и это произойдет в силу естественного хода вещей. На смену одной общественно-политической формации обязательно приходит следующая, это так же верно, как то, что на смену ночи приходит день. Разница лишь в том, что астрономия работает без нашего участия, а вот события в человеческом обществе очень зависят от нашего с вами поведения, мы можем ускорить процесс, а можем замедлить, можем отстать, а можем оказаться в лидерах.
Но каким будет этот новый уклад?
Посмотрим на цели устойчивого развития, к которым Россия присоединилась в 2015 г. (и к 2030 г., как и другие страны, должна отчитаться об их достижении). Уже знакомая нам 12-я цель – ответственное потребление и производство – означает экономику замкнутого цикла.
А остальные – они вам ничего не напоминают? Ликвидация нищеты и голода, хорошее здоровье и благополучие, качественное образование, гендерное равенство, недорогостоящая и чистая энергия, достойная работа и экономический рост, уменьшение неравенства… Это же социализм, тот самый, «с человеческим лицом», который мы строили-строили, да так и не построили.
Мы построили другой социализм – с военным лицом. Слишком многим мешала наша страна, слишком велико было желание уничтожить ее. У нас просто не было иных вариантов, кроме военно-плановой экономики. Людям это не нравилось, и когда пришло время выбирать, они выбрали джинсы.
Между тем скандинавские страны, не делая громких заявлений и не вступая ни с кем в конфронтацию, строили и успешно построили у себя социализм – совсем не такой, как был у нас. Хотя, надо сказать, тоже со своими перегибами, начиная с ювенальной юстиции и заканчивая экономическими механизмами, от которых та же Икея сбежала из родной Швеции в Нидерланды. Кстати, Берни Сандерс – слабый кандидат на пост президента США – как раз социалист шведского толка.
Возвращаясь к целям устойчивого развития, отметим, что именно из 12-й цели вытекает необходимость введения некоего коэффициента повышения затрат для изготовления продукции из первичного сырья и коэффициента понижения в случае вторичного сырья, потому что только таким образом можно обеспечить возврат в оборот максимального количества ресурсов.
Продолжим рассмотрение сегодняшней ситуации с точки зрения теории кризисов. Вы помните, в чем они состоят, эти сокрушительные кризисы, регулярно потрясающие основы капиталистической системы? Это кризисы перепроизводства.
Когда-то в СССР нам была привычна экономика дефицита, мы вечно что-то добывали и доставали. Но эта ситуация давно в прошлом. Теперь у нас, как и во всем мире, царствует экономика профицита.
Это просто: технический прогресс высвобождает людей. Сто лет назад один крестьянин кормил своим трудом примерно сто горожан, а теперь один фермер кормит десять тысяч жителей планеты.
Количество «синих воротничков» при этом не сокращается, но это искусственный показатель: уж лучше «высосанная из пальца» приличная (но никому, по сути, не нужная) работа, чем прямое пособие по безработице.
Коллизия текущего момента заключается в том, что технологически мы уже вступили в новую эру (поскольку уберизированная экономика – это новый технологический уклад), а политически и организационно – еще нет.
Уберизация или юберизация – замена посредников (людей и организаций) цифровыми платформами. Термин произошел от названия компании Uber, которая разработала мобильное приложение, позволяющее потребителям подавать запросы на поездки, которые затем переадресуются водителям компании, использующим личные автомобили.
Термин «уберизация» относят к использованию компьютерных платформ, таких как мобильные приложения, для проведения пиринговых сделок между клиентами и поставщиками услуг, что часто позволяет отказаться от услуг традиционных корпораций. Модель отличается существенно меньшими эксплуатационными расходами по сравнению с классическим бизнесом.
Что происходит по мере возобладания уберизированной экономики? Увеличивается конкуренция, увеличивается доля рынка, занимаемая успешной компанией, но при этом падает ее доходность. За этим следует очередной этап – секьюритизация. Тот же Uber сейчас убыточен, его акции не приносят дивидендов – но при этом растут в цене!
Секьюритизация (от англ. securities – «ценные бумаги») – финансовый термин, означающий одну из форм привлечения финансирования путем выпуска ценных бумаг, обеспеченных активами, генерирующими стабильные денежные потоки (например, портфель ипотечных кредитов, автокредитов, лизинговые активы, коммерческая недвижимость, генерирующая стабильный рентный доход, и т.д.).
Компании Uber принадлежит сейчас очень большая доля рынка, определенно эта компания (вместе с дочерними) заняла главенствующее положение в сфере перевозок. Подобные примеры можно привести и в других сферах деятельности. Именно это и есть та самая секьюритизация, тоже описанная Марксом, как и неотъемлемый элемент капиталистической системы – ограбление третьих стран. Вспомним печальный список 21-го века: Ирак, Ливия, Сирия…
Великая депрессия (англ. Great Depression) – мировой экономический кризис, начавшийся в октябре 1929 г. с биржевого краха в США и продолжавшийся до 1939 г. (наиболее остро – с 1929 по 1933 гг.).
Каким образом Соединенные Штаты выбрались из Великой депрессии? Благодаря тому, что Рузвельт вовремя спросил американцев, считают ли они себя великой нацией? Красивая легенда! На самом деле поправить дела этой сверхдержаве удалось исключительно за счет мировых войн. Капиталистической системе, прямо как вашему компьютеру, требуются регулярные перезагрузки. Таковыми могут стать:
ограбление третьих стран (но большие страны не даются, а маленькими не прокормишься);
война (раньше хорошо помогало, а теперь ядерный потенциал не позволяет);
что-то иное.
Удивительно, но война действительно была непревзойденной по эффективности перезагрузкой. Страны, проигравшие Вторую мировую – Германия и Япония – полностью потеряли свою промышленность, вынужденно создали новую, сделали колоссальный рывок и в результате вырвались вперед!
Зато СССР при репарации забрал старое немецкое оборудование, которым кое-где пользуются до сих пор… Такой вот парадокс: проигравшие неожиданно выиграли технологически и экономически.
Репарации (от лат. reparatio – восстановление) – форма материальной ответственности субъекта международного права за ущерб, причиненный в результате совершенного им международного правонарушения другому субъекту международного права, в частности, возмещение государством, в силу мирного договора или иных международных актов, ущерба, причинённого им государствам, подвергшимся нападению.
Что же может стать заменой столь радикальному средству, как война держав? Ну, например, война материалов.
Все бросились порочить пластик, воздвигнув во всем мире гонения на этот, в общем-то, очень полезный материал. Ругают все полимеры, начиная с ПЭТФ – лучшего в мире бесконечно цикличного пластика, и заканчивая пенопластом – материалом действительно ужасным с точки зрения утилизации (поскольку он является неизвлекаемым, ибо даже в чистом мусоровозе при сжатии разваливается на шарики, которые невозможно собрать, а в массе смешанных отходов впитывает в себя то, от чего уже не очистишь).
Если же посмотреть на эту ситуацию с точки зрения макроэкономики, то цель происходящего – смена уклада и переход на новую экономику, а достигается эта цель путем войны между материалами, то есть субститутной конкуренции, вытесняющей прежний материал, а значит, и связанный с ним производственно-технологический уклад.
Что будет дальше? Вероятно, пластик проиграет, и на смену ему придут новые материалы, которых мы сегодня даже не представляем себе, нью-бумага и нью-картон, композитные материалы с заданными свойствами, которые будут полностью укладываться в формат экономики замкнутого цикла.
Мы, россияне, в этой войне бездарно сидим в окопах. Доработку Концепции реформы РОП отложили на осень. Слом – это всегда больно, старое не хочет сдаваться.
Вспомним: ведь поручение Президента России о переходе на циклическую экономику (см. выступление В.В. Путина от 15.01.2020) уже не первое. Примерно такое же было дано в 2016 г., но правительство Медведева данное поручение благополучно проигнорировало.
Итак, экономика устойчивого развития наступает по всем фронтам в войне за смену старого уклада новым. Наш, российский, участок фронта стоит на месте. Все как в первую мировую – бездарное командование, вражья пропаганда среди солдат…
Кстати, о командовании. Как же вовремя нарисовался коронавирус, позволив сохранить лицо «авторам» этой концепции, непрерывно трансформирующейся в силу полного отсутствия внутреннего стержня.
И, еще более кстати: а откуда он, коронавирус, вообще нарисовался? Не оттуда ли, откуда и торговая война между США и Китаем? У обоих перепроизводство, и в Европе оно же, и в России.
Да-да, и в России! У нас всего много, и даже гречка в магазинах не иссякла, сколько ни растаскивало ее запаниковавшее население. У нас просто нет столько потребителей, чтобы потребить все, что производится. Ни у нас, ни вообще в мире. Экономика начинает стагнировать.
С этим пытаются бороться: например, Китай создает потребителей внутри страны, освободив от налогов всех граждан, имеющих доходы ниже 50 тыс. руб. на наши деньги. Лишь бы граждане потребляли! Но все равно нескольким «распухшим» экономикам тесно на мировой арене, им надо как-то разойтись бортами. Тем более, у всех выборы на носу…
Вот и получается, что коронавирус – это договорняк, способ остановить мировое перепроизводство. Ведь колесо капиталистической экономики должно крутиться любой ценой. Капитализм – такая модель, в рамках которой надо воевать, убивать, захватывать.
Но вернемся к РОП. Как все же ее запустить? Да так же, как это сделали Германия и Скандинавия: начав с упаковки. Это именно та ниточка, потянув за которую, можно распутать весь клубок противоречий. И отнюдь не случайно Германия начала переход в циклическую экономику именно с Закона об отходах упаковки. Он стал первым законом, который коснулся не предприятий с их промышленными отходами, а жителей, простых членов общества потребления. Он стал правильным шагом, ведущим к достижению хорошего результата, и затем уже полученный опыт был распространен на отходы электроники, отработанные шины и прочее.
Иное дело наш закон № 458-ФЗ, где «смешались в кучу кони, люди…». Первая фатальная ошибка состояла в том, что отходы упаковки не сделали объектом специального регулирования. Мы слили в один флакон холодильники, моторные масла, пижамы, шины и упаковочные пакеты… И скоро убедились, что «в одну телегу впрячь неможно коня и трепетную лань». Нужно было сразу делать две концепции, два различных закона.
Не вторгаясь на чужую территорию, я изложу свое видение того, как обстоит дело именно с отходами упаковки. Кстати, свое видение мы активно пытались провести в упомянутую Концепцию, но в силу отсутствия в ней (простите за тавтологию) единого концепта, результаты получались похожими на письмо дяди Федора из Простоквашино – помните, которое дописывали все персонажи по строчке и дописали до полной абракадабры.
Итак, с нашей точки зрения главенство цели 12 означает, что во главе угла (точнее, круга) должен стоять тот, кто начинает этот круг, выпуская на рынок упаковку, и он же замыкает круг циклической экономики, используя отходы отработанной упаковки для выпуска новой. Именно он и должен нести ответственность в рамках РОП. Задача компании, делающей минеральную воду – хорошо делать минеральную воду. Вода – это товар, и упаковка, которую покупают у ее производителя – такой же товар.
Производитель упаковки в рамках системы РОП заинтересован, чтобы к нему вернулась та упаковка, которую он сделал и продал, и он запускает цепочку ее возврата: производитель товара, упаковавший его в данную упаковку – житель, купивший этот товар в упаковке – контейнер – мусоровоз – сортировка – возврат.
Деньги совершают путь по тому же кругу, но в обратном направлении: производитель упаковки покупает у сортировщика сырье, тот платит за доставку нужного вида отходов на сортировку, на эти деньги устанавливаются контейнеры для сбора данного вида сырья.
С кого взять деньги, вроде бы уже определились; это несложно, потому что на самом деле это не так уж и важно, их можно собрать на любом из этапов описанного круга. Гораздо более сложным оказался вопрос, кому их дать.
Регоператору? Нельзя, потому что, во-первых, невозможно проверить дальнейшее использование; во вторых, для регоператора макулатура – это просто макулатура, а между тем ее только по госту 13 позиций, а в реальной жизни около 30. Каждому заводу нужна своя макулатура, а не иная, так же, как чугунолитейному заводу не нужен алюминий, и наоборот. За что мы будем платить регоператору? За то, что он отсортировал? Не годится.
Важно замкнуть круг, то есть продать отсортированное производителю в качестве сырья. Только в этом случае можно говорить об экономике процесса, все остальные варианты – всего лишь административно-распределительная система.
Вторая фатальная ошибка закона № 458-ФЗ – это норматив утилизации, согласно которому тот, кто выпустил 100 бутылок, оплачивает утилизацию только 10 из них, а 90 бутылок не получают «билета на утилизацию» и планово отправляются на свалку. Эту идеологию в свое время протащили в закон товаропроизводители, и они пять лет яростно держатся за этот «норматив». Причина банальна: не желают платить.
В других странах те же самые транснациональные компании прекрасно платят, а в России – нет. Оправдания приводят самые благородные, более же всего пекутся о том, что в результате стопроцентной оплаты утилизации отходов вырастут цены на товары, что ляжет непосильным грузом на население.
Не понимают, или делают вид, что не понимают, самых простых вещей. Например, того, что любые действия с отходами все равно оплачивает население. Откуда, допустим, взялись миллиарды на рекультивацию полигона Кучино – их прислали с Луны или взяли из бюджета (читай, из нашего кармана)?
Причем в данном случае, как и при вывозе отходов от жилья, платят все поровну – и те, кто образует много отходов, и те, кто их почти не образует. Или другой пример: антиэкономический кошмар по имени «концессионные объекты по сортировке отходов».
Почему я, как гражданин, должен оплачивать сортировку, где изымается всего 6 %?!
В том же ЕС в рамках РОП макулатуру везут прямо на бумажную фабрику, где ее сортируют профессионалы, пуская в дело едва ли не 100 %, и население за это ничего не платит помимо того, что уже уплатило, покупая товары.
Дело в том,
что РОП – это распределенный тариф. Кто купил бутылку – тот и дал денег на ее утилизацию (в том числе на контейнер для раздельного сбора). Второй раз за это платить не надо!
Тариф за обращение с ТКО – уравнительный, единый для всех, от миллиардера до пенсионера, тогда как РОП – справедливый тариф, совмещающий в себе достижение и экономических, и экологических, и социальных целей. Платит тот, кто потребляет – что может быть справедливее?
Если внести нужды РОП в тариф ТКО, последний взлетит в 5 раз. К счастью, делать этого не нужно. А вот обратное действие – вынести нужды РОП за рамки обращения с ТКО – дает снижение цен, а вовсе не их повышение.
Следующий аргумент наших идейных противников: мы не можем и не должны внедрять РОП быстро, потому что в Евросоюзе к этому шли 30 лет.
Действительно, стартовав в 1994 г., европейцы придумывали сортировочные станции, разрабатывали модели специфического оборудования, которое потом вводилось в серийный выпуск на машиностроительных заводах, изобретали оптические сепараторы, отстраивали технологические цепочки, дополняя их тысячей мелких усовершенствований технического и организационного плана. И этот процесс рождения и развития новой отрасли действительно занял более четверти века!
Но вновь присоединившиеся к ЕС страны, используя готовые схемы и оборудование, за 3–5 лет достигают того же совершенства, которое Германия 30 лет искала методом проб и ошибок. Секрет лишь в том, что копировать чужой опыт нужно правильно. Например, не путать цели достижения того или иного уровня переработки с понижающим коэффициентом платы, которым и является наш норматив утилизации.
Экосбор – это себестоимость возврата на переработку. Если цепочка «контейнер – мусоровоз – сортировка» стоит 15 тыс. руб., с чего бы умножать эту цифру на 0,1 и превращать в 1,5 тыс. руб.? И заявлять при этом: «Мы сделали все, как в Германии!». Так и хочется предложить таким деятелям перелет через Атлантику в самолете, заправленном на 10 (ну, ладно, на 20!) %.
А теперь об источнике всех упомянутых ошибок. Ведь все, о чем здесь говорилось – ничто иное, как экономика. Наступающие последствия, плохие либо хорошие – экологические, а вот механизмы, их порождающие – экономические.
При этом претворять в жизнь идеологию РОП поручили Минприроды, и экологи как смогли, так и написали этот самый закон № 458-ФЗ. Тут даже не они виноваты, по существу.
Джиарщики транснациональных компаний тоже не экономисты, а экологи. Почему экономические задачи поручают экологам? Наверное, потому, что люди по природе своей иррациональны. Читайте Ричарда Талера – там все сказано.
Ричард Талер – американский экономист, лауреат нобелевской премии по экономике 2017 г. за вклад в область поведенческой экономики. Включил в анализ принятия экономических решений реалистичные психологические предположения, выявил систематические последствия присущих людям когнитивных искажений, таких человеческих черт, как ограниченная рациональность, социальные предпочтения и недостаток самоконтроля, их воздействие на принятие индивидуальных решений, а также на функционирование рынков в целом.
Наверное, следует пояснить еще и такое понятие, как залоговая стоимость – система, которая, как некоторые ошибочно считают, является антиподом РОП. На самом же деле залоговая стоимость и РОП – близнецы-братья.
Впрочем, при введении залоговой стоимости в Германии действительно опасались, что введение залоговой стоимости на емкости разрушит дуальную систему. Произошло другое: люди наконец поняли, что бутылка имеет ценность.
Возникло новое отношение к отходам упаковки, напоминающее отношение к металлической мелочи в кошельке: она, по существу, человеку не очень-то и нужна, но все же это – деньги, и он относится к ним с определенным уважением, как минимум, не выбрасывает их. Вот так же и бутылки перестали выбрасывать в контейнеры для смешанного мусора.
Экономически залоговая стоимость – это та же себестоимость возврата в оборот. Повторим: эта сумма должна быть равна себестоимости, не больше и не меньше.
Это как иммунитет: если его слишком много, это грозит аллергией и аутоиммунными заболеваниями, если слишком мало, это означает иммунодефицит.
Допустим, на мое вторичное сырье назначили слишком низкую сумму экосбора (да-да, у нас их именно назначают, а не определяют по фактическим затратам). Что это означает? На такую сумму нельзя запустить цепочку возврата, и сырье ко мне не придет. Это плохо.
Допустим, назначили слишком высокую сумму. Избыток ляжет на себестоимость и понизит мою конкурентоспособность. Опять плохо.
Это как обувь: если у вас 39-й размер, вы не сможете бегать ни в 33-м, ни в 45-м. Разве что ковылять.
Но как быть, если себестоимость возврата на утилизацию различна в разных регионах? А она различна. В Москве для того, чтобы заниматься селективным сбором, достаточно 3 тыс. руб. на 1 тонну, а в Твери – 2 тыс. руб.
В этом случае нужно принимать себестоимость, характерную для того региона, где больше всего проблем с отходами упаковки, а это, безусловно, Москва.
Подчеркнем: сказанное о себестоимости селективного сбора касается именно селективного сбора. То, что мы складываем в сетки, установленные регоператором, считается таким же мусором, как и то, что мы складываем в прочие бачки, и платим мы за него ровно столько же, сколько и за прочие отходы. И это не вина регоператоров. Их просто поставили в такие условия. Начни они действительно отделять востребованное вторсырье и продавать его – им сейчас же срежут тариф.
А как делается в том же Лейпциге? Все отходы упаковки привозят на большую территорию с несколькими сортировочными станциями. Она принадлежит компании, куда входят все окрестные переработчики вторсырья как миноритарные акционеры.
Здесь все отходы и рассортировываются с учетом интересов каждого из миноритариев, которые просто молодцы, потому что так красиво справились с проблемой, не дублируя друг друга. А привозят это сырье из множества контейнеров, которых в некоторых городах Германии больше, чем жителей.
Ответом на сказанное прозвучит: «В России люди не готовы!». Конечно, не готовы. Они даже в Японии были бы не готовы, если бы не штраф в 1 тыс. долл. за то, что, скажем, пакет не того цвета выставили не в тот день (в Японии, а также, например, в Швейцарии каждый вид отходов помещается в пакет своего цвета и выставляется на улицу в определенный день недели).
Но вернемся к себестоимости утилизации. Как установить ее для тех материалов, которые вообще не перерабатываются? Нет переработки – нет себестоимости.
Отличный вопрос! Ответ на него я предлагаю следующий. На первые 5 лет установить какую-то среднестатистическую цифру. Если же за 5 лет не появится ни технологии, ни цепочки сбора, обеспечивающих возврат данного материала в производство, указанный материал просто выводится из сферы РОП и подпадает под уплату НВОС, где ставки, как известно, предполагаются весьма внушительные. После этого означенный материал подорожает настолько, что его просто перестанут покупать, а значит, и производить.
Итак, подведем итоги сказанного.
В мире нарастает кризис перепроизводства, касающийся всех сфер жизни.
В рамках капиталистической системы кризисы неизбежны, и выйти из замкнутого круга позволит только переход к новому укладу – экономике замкнутого цикла.
Для становления в России экономики замкнутого цикла необходима срочная реформа РОП с выделением отходов упаковки в отдельный объект регулирования, отказом от «нормативов утилизации» и установлением обоснованных ставок экосбора.
Правильные экономические механизмы РОП дают позитивные экологические и социальные последствия.
Становление РОП дает снижение цены товаров за счет более дешевой упаковки, производимой из вторичного сырья.
Денис Кондратьев,
член наблюдательного совета СРО Ассоциация «Лига переработчиков макулатуры», профессор кафедры устойчивого развития Московский университет имени С.Ю. Витте
gofro.expert
